Легенда кино

В «Цвете граната» каким-то образом отражалась красота земли Армении, и вот теперь здесь, в «Легенде о Сурамской крепости», опять эта земля. У меня ощущение, что вы объединили и наделили эти земли, армянскую и грузинскую, и эти народы тем, что есть в них вечного, красотой самобытного взгляда на них через искусство. Я думаю, если посмотреть обе эти картины подряд одну за другой, то земли как таковой в «Легенде о Сурамской крепости» больше, оттого, что здесь художественное решение связано с натурой. И павильон здесь — тоже натура с минимальной достройкой.

Художник Александр Джаншиев сделал декорационные достройки в старом городе — большой общий план в Давид Гареджи, специально же декорации мы не строили. «Саят-Нова»— мистика, собор, кельи. Поэзия Саят-Новы возвышенна, потому и картина нуждалась в эстетической рафинированности, в очень лаконичных интерьерах, где всё обрело бы поэтичность. Здесь же требовалась бытовая красота, насыщенность бытом, который переходит в образ.

Вспомним подвал, куда ссыпаются белые шелковичные коконы и где их трамбуют, сам собор, с живыми фресками, расставленными там и сям людьми, двор — всё это сделано на натуре, всё это многослойно и вместе с натюрмортами перед каждой сценой, с дынями, павлинами, дымящимися кальянами создаёт другую стилистику, отличную от «Цвета граната» с его лаконизмом и рафинированностью. Там, например, одного хачкара или мальчика с розой на фоне хачкара было достаточно.

Тут натюрморт многословнее, насыщеннее аксессуары — хурджины, ковры, серебро, верблюды, лошади, бегущие собаки; масштабные общие планы вбирают в себя громадные пейзажные пространства. Потому это ещё и пленэрный фильм, если уж проводить аналогии. Посмотреть фильм «Легенда о Сурамской крепости» можно на кино-портале http://the-smurfs.ru/.
«Легенда о Сурамской крепости» — экранизация грузинской классики. Но теперь это совершенно разные произведения. Какой должна быть экранизация, и какова разница между читателями и зрителем? Я так мало прочёл в жизни книг, что о разнице ничего не могу сказать, думаю, что читателем должен быть в первую очередь режиссёр, и так передать своё ощущение от прочитанного, чтобы за этим возникло то, что он перечувствовал, то есть передать зрителям свое прочтение, мир своих ассоциаций и образов, своё эмоциональное, смысловое и философское отношение к вещи. Он сам должен создать своего зрителя.

Вот Швейцер, вероятно, был единственным зрителем, который доволен картиной. Демонстративно назвав вслед за Гоголем «Мёртвые души» «поэмой», он сделал водевиль из великого произведения. Кто из великих русских режиссёров осмелился бы вот так бесцеремонно, как Швейцер, экранизировать «Мёртвые души» — взять знаменитых актёров, ввести в сюжет Гоголя и не создать образ Гоголя? Что это за Гоголь у Швейцера? Это судебный эксперт, криминалист, который обвиняет Чичикова, а не благодарит его за то, что он дал ему повод для написания великого произведения.

Он должен был восхищаться Чичиковым, а он как судья всё время осуждает. Осуждать будет зритель. Гоголь же должен был восхищаться своим отрицательным героем, да и отрицателен ли он вообще? А может быть, это хроника — «Мёртвые души» Гоголя? Хроника эпохи, процесса гниения общества, вырождения целого сословия дворянского. Это предчувствие революции. А на экране — водевиль со шляпками. Тоже — прочтение! Пять серий!

Выражаем благодарность интернет-ресурсу http://samuithailand.net/ за предоставленные документальные материалы и информацию, которая послужила исходным материалом для написания этой статьи. Автор статьи Артур Гаргевосян, актер Ереванского театра "АрменТеско".